Однако любое культурное явление заслуживает внимания, поскольку это некоторый опыт, свидетельство эпохи. Читая мудренные статьи о белорусском национальном сознании, слушая разговоры о белоруссах, их идентичности, политической позиции и прочее, мне вспомнился один персонаж из литературных воспоминаний Я. Брыля "Нижние Байдуны". Брыль описывал своего сельчанина Сидора Осмоловского, который в довоенной Польше мечтал попасть на службу в польскую армию (не потому что в польскую, а потому что в армию), но несколько раз браковался призывной комиссией, затем был пристроен двоюродным братом на ветеринарные курсы (с образованием в два класса церковноприходской школы), после которых он лечил домашнюю скотину в окрестных деревнях. Курсы он закончил подозрительно быстро, но у сельчан все же пользовался небольшим авторитетом. В июле 1943 г. кто-то посоветовал его в качестве доктора в карательный батальон РОА, он бежал из него к партизанам, а оттуда угодил в штрафной батальон (правильно, скорее всего, рота) советских войск. При атаке штрафников всех командиров перебили, Осмоловский (деревенское прозвище Сидор-гоп), собрав остатки роты, сам повел людей в атаку, но очнулся уже в госпитале. На вопрос о звании, заявил "майор". Забавно, но был восстановлен в несуществующем звании, закончил войну, послужил на Дальнем Востоке и вернулся на родину в чине майора с орденами, медалями и женой. В деревне "майор" был разоблачен, поскольку вошел в образ советского офицера и направился стучать кулаком в кабинете председателя колхоза, угодил в лагерь, откинулся и возвратился обратно. После чего ему было поручено осеменять колхозных коров и сочинять в силу природного таланта стихи на колхозных мероприятиях и пьянках. Позволю себе несколько цитат, которые, по моему мнению, очень многое проясняют для тех, кто любит говорить от имени народа "за белорусскую идею".
"Трэба сказаць, што на ўсе свае віны і заслугі глядзеў ён цяпер... проста дзіва, з якой аб'ектыўнасцю. Першы свой тост за нашым сталом узняў:
- За савецкую, хлопцы, турму! Бо гэта, я вам скажу, не турма, а сплашная прывілегія. З дурня зрабілі з мяне чалавека. Зноў я нашы кароўкі лячу, зноў нашым людзям дабра хачу, п'ю нашу родную чарку, ем нашу родную скварку, няхай жыве наша рабоча-сялянская ўлада і - нічога нам болей не нада!..
Ён не вельмі зманіў пра кароў - цяпер не лячыў іх, праўда, але ўжо ад зімы займаўся ў калгасе справай штучнага абсемянення, якое называюць проста «саматыкам», ды так старанна і талкова працаваў, што ў вёсцы пачалі казаць: «Сідар-гоп цяпер за быка».
" А чалавек ён быў, калі глыбей узяць, і недурны, і нядрэнны. Не п'яны або не ў «творчым настроі», ён разважаў і так:
- Не вер, браток Антонавіч, калі каторы стогне. І колюць, і рэжуць, і хаты будуюць пад бляхай. А колькі ў нас маладзёжу вучонага? Каб не Савецкая ўласць, не было б чаго другому і дзяліць паміж сыноў, і дочкам у пасаг даваць. А гэта? Вяселле - тры дні і мора магазіннае гарэлкі, хрысціны - два дні, у армію ідзе - два дні! Няўжо ж такое з гора? Калі пры тым адзіналічастве адзін ці два гаспадары жылі ў нас, як яны думаюць, лепш, чым яны сённека жывуць, дык што ж ад гэтага другім, усяму нашаму бальшынству? Што мы з табой, браток, не бачылі тае скарбейнае жызні? Што ты стогнеш другі, як карова, аб'еўшыся роснае канюшыны?..
Пра Сідара я неяк чуў: «Харошы, просты чалавек». Яшчэ і тут, на гэтым прыкладзе, я намагаўся пранікнуць у глыбінны сэнс такога азначэння. Тыя, хто так гаварыў пра Сідара, і самі былі людзі простыя, і ён, зрабіўшы захмарны віраж са сваім фантастычным маёрствам, адбыўшы потым сваю «прывілегію», зноў быў шчыра руплівы, вечна з-за недахопу часу непаголены, у недачышчаных кірзачах. І з яго, можна думаць, было б не тое, калі б яго з самага моладу ды ў спрыяльныя ўмовы, - як сёння моладзі: школа, завод, інстытут... А прастата яго - у нечым іншым, не знешнім, глыбейшая якасць. Толькі ж гарэлка, гарэлка... Ды ў гэтым ён не першы і не апошні".
Вот такой vox populi.
